Жизнь всякого народа проявляется в своих ей одной свойственных формах, следовательно, если изображение жизни верно, то и народно.

Жить — значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать, всякая другая жизнь — смерть.

Зачем мы ходим в театр, зачем мы так любим театр? Затем, что он освежает нашу душу… мощными и разнообразными впечатлениями… и открывает нам новый, преображенный и дивный мир страстей и жизни! В душе человеческой есть то особенное свойство, что она как будто падает под бременем сладостных ощущений изящного, если не разделяет их с другой душой. А где же этот раздел является так торжественным, так умилительным, как не в театре, где тысячи глаз устремлены на один предмет, тысячи сердец бьются одним чувством, тысячи грудей задыхаются от одного упоения, где тысячи я сливаются в одно общее целое я в гармоническом сознании беспредельного блаженства?

Знание фактов только потому и драгоценно, что в фактах скрываются идеи; факты без идей — сор для головы и памяти.

И за что тут мстить? За то, что любившее вас сердце уже не бьется любовию к вам! Но разве любовь зависит от воли человека и покоряется ей? И разве не случается, что сердце, охладевшее к вам, не терзается сознанием этого охлаждения, словно тяжкою виною; страшным преступлением?

Из всех критиков самый великий, самый гениальный, самый непогрешимый — время.

Из всех страстей человеческих сильнейшая — самолюбие, которое, будучи оскорблено, никогда не прощает.

Изменит женщине любовь — ей ничего уже не остается в жизни, и она должна пасть, погибнуть под бременем постигшего ее бедствия или умереть душой для остального времени своей жизни, сколько бы ни продолжалась эта жизнь.

Искусство без мысли, что человек без души — труп.

Истина выше людей и не должна бояться их.

Истинно человеческая любовь может быть основана только на взаимном уважении друг в друге человеческого достоинства, а не на одном капризе чувств и не на одной прихоти сердца.

Истинным художником равно удаются типы и негодяев и порядочных людей.

Исходный пункт нравственного совершенства есть прежде всего материальная потребность.

Как бы ни была богата и роскошна внутренняя жизнь человека, каким бы горячим ключом ни била она во вне и какими бы волнами ни лилась через край,- она не полна, если не усвоит в свое содержание интересов внешнего ей мира, общества и человечества.

Как грубо ошибаются многие, даже лучшие из отцов, которые почитают необходимым разделять себя с детьми строгостью, суровостью, недоступной важностью! Они думают этим возбудить к себе в детях уважение, и в самом деле возбуждают его, но уважение холодное, боязливое, трепетное, и тем отвращают их от себя и невольно приучают к скрытности и лживости… Ничто так ужасно не действует на юную душу, как холодность и важность, с которыми принимается горячее излияние ее чувства, никто не обливает ее таким умерщвляющим холодом, как благоразумные советы и наставления там, где ожидает она сочувствия. Обманутая таким образом в своем стремлении раз и другой, она затворяется в самой себе, сознает свое одиночество, свою отдельность и особность от всего, что так любовно и родственно еще недавно окружало ее, и в ней развивается эгоизм. … Если же не это, может случиться другое: индивидуальность человеческая, по своей природе, не терпит отчуждения и одиночества, жаждет сочувствия и доверенности подобных себе, — и дети сдружаются между собою, составляют род общества, имеющего свои тайны, общими и соединенными силами скрываемые, что никогда до добра не доводит.

Какая это великая истина, что, когда человек весь отдается лжи, его оставляют ум и талант.

Клевета не всегда бывает действием злобы: чаще всего она бывает плодом невинного желания рассеяться занимательным разговором, а иногда и плодом доброжелательства и участия столь же искреннего, сколь и неловкого.

Когда любят человека, любят его всего, не как идею, а как живую личность, любят в нем особенно то, что не умеют определить, ни назвать.

Когда человек весь отдается лжи, его оставляют ум и талант.

Красота возвышает нравственные достоинства, но без них красота в наше время существует только для глаз, а не для сердца.

Кто боится знания, тот пропал, тот консерватор.

Кто не идёт вперёд, тот идёт назад, стоячего положения нет.

Кто резко высказывает свои мнения о чужих действиях, тот обязывает этим и самого себя действовать лучше других.

Кто способен чувствовать изящное и наслаждаться им, кому доступны все человеческие чувства, тот еще не художник, ибо можно сильно, живо и пламенно чувствовать, и вместе с тем не уметь выражать своих чувств.

Литература есть сознание народа, цвет и плод его духовной жизни.

Люби добро, и тогда ты будешь необходимо полезен своему отечеству, не думая и не стараясь быть ему полезным.

Любовь есть чувство, не зависящее от воли человека.

Любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, как жизнь человеческая. У нее есть своя роскошная весна, свое жаркое лето, наконец, осень, которая для одних бывает теплою, светлою и плодотворною, для других — холодною, гнилою и бесплодною.

Любовь столь сильна, что творит непостижимое, торжествует над вечно неизменными условиями пространства и времени, над бессилием плоти, младенцу дает львиную силу.

Любовь, как одна из сильнейших страстей, увлекающих человека во все крайности больше, чем всякая другая страсть, может служить пробным камнем нравственности.

Люди умирают для того, чтобы жило человечество.

Мещане собственники — люди прозаически положительные. Их любимое правило: всякий у себя и для себя. Они хотят быть правы по закону гражданскому и не хотят слышать о законах человечества и нравственности.

Мне хочется любви, оргий, оргий и оргий, самых буйных, самых бесчинных, самых гнусных, а жизнь говорит: это не для тебя — пиши статьи и толкуй о литературе.

Можно не любить и родного брата, если он дурной человек, но нельзя не любить отечества, какое бы оно ни было: только надобно, чтобы эта любовь была не мертвым довольством тем, что есть, но живым желанием усовершенствования.

Моральное равнодушие — болезнь слишком образованных людей.

Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем.

Над обществом имеют прочную власть только идеи, а не слова.

Найти свою дорогу, узнать свое место — в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собой.

Наша публика — мещанин во дворянстве: ее лишь бы пригласили в парадно освещенную залу, а уж она из благодарности, что ее, холопа, пустили в барские хоромы, непременно останется всем довольною.

Не надо и в шутку лгать и льстить. Пусть думает о тебе всякий, что ему угодно, а ты будь тем, что ты есть.

Не хорошо болеть, еще хуже умирать, а болеть и умирать с мыслью, что ничего не останется после тебя на свете, — хуже всего.

Нет ничего опаснее, чем связывать свою участь с участью женщины только за то, что она прекрасна и молода.

Нет преступления любить несколько раз в жизни, и нет заслуги любить только один раз: упрекать себя за первое и хвастаться вторым — равно нелепо.

Неужели эти люди для того только родятся на свет, чтобы служить прихотям таких же людей, как и они сами?.. Кто дал это гибельное право — одним людям порабощать своей власти волю других, подобных ему существ, отнимать у них священное сокровище — свободу?!

Никакой человек в мире не родится готовым, то есть вполне сформировавшимся, но всякая жизнь его есть не что иное, как беспрерывно движущееся развитие, беспрестанное формирование.

Но я другому отдана — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность — кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны… Но у нас как-то все это клеится вместе: поэзия — и жизнь, любовь — и брак по расчету, жизнь сердцем — и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренно ежечасно нарушаемых.

Общество находит в литературе свою действительную жизнь, возведенную в идеал, приведенную в сознание.

Ограничен разум человека, но зато безграничен разум человеческий, то есть разум человечества.

Орудием и посредником воспитания должна быть любовь, а целью — человечность.